Покончив с пивом, мы принялись за виски. Зимние лучи вечернего солнца скользили по стенам квартиры, как по пологому склону.

— В последнее время плохо выглядишь.

— Разве?

— Видно, по ночам много думаешь.

Я хмыкнул и посмотрел на потолок

— Я прекратил этим заниматься

— Как?

— Становится хреново — начинаю уборку. Включаю пылесос, мою окна, протираю стаканы, двигаю стол, глажу рубашки, сушу подушки.

— А? а.

— А в одиннадцать выпиваю и ложусь спать. Только и всего. А когда по утрам обуваюсь, уже не помню почти ничего. Напрочь.

— А? а?а.

— В три часа ночи людям приходят в голову разные мысли.

— Пожалуй.

— В три часа ночи даже звери — и те думают о разных вещах, — сказал он, как бы что? то вспомнив. — Ты ходил в три часа ночи в зоопарк?

— Нет, — рассеянно ответил я. — Нет... конечно.

— А я один раз ходил. Упросил один знакомый. Вообще? то это нельзя.

— А? а.

— Странно это. Толком не объяснишь — как будто беззвучно расступается земля, и оттуда выползает нечто. И вот, это невидимое нечто, выбравшись под покровом ночи на поверхность, начинает беспредельничать. Как замерзший сгусток воздуха. Простому глазу не виден. Но животные? то его чувствуют. А я чувствую, что это чувствуют они. В конечном итоге, земля, по которой мы ходим, тянется до центра Земли, и в этот центр втянуто огромное количество времени... Странно, да?

— Нет, — ответил я.

— Но больше идти не хочется. В ночной зоопарк.

— Уж лучше тайфун, да?

— Точно, — сказал он. — Тайфун — лучше.

Зазвонил телефон.

По обыкновению долгий клеточно? неделимый звонок от его клеточно? делимой подруги.

Устав его слушать, я включил телевизор. На 27?дюймовом экране цветного телевизора каналы меняются беззвучно от легкого прикосновения к кнопкам пульта. Плюс к этому шесть динамиков, благодаря которым создается ощущение, будто сидишь в старом кинотеатре.